Полночный стук в дверь. Осознание, что за тобой могут прийти в любой момент. Недоверие, боязнь поделиться своей историей. Память о пережитом омрачала жизнь ингерманландки Эльзы Раутайоки вплоть до 2000-х, которые она провела в столичном доме престарелых.
Эльза Дуббельман родилась в 1915-м году в Сяськелево, на территории исторической Ингрии. Свою фамилию она унаследовала от голландского кораблестроителя, который перебрался в Россию во времена Петра Первого и осел в Ингрии. Его потомки стали крепостными и много столетий возделывали землю, принадлежащую в то время Российской Империи.
– Я потомок крепостных в пятом поколении, – делится сын Эльзы Рейо Раутайоки.
Доктор наук Раутайоки защитил диссертацию о школьных учителях из Ингрии и выпустил книгу “Моя ингерманландская мать”, в которой рассказывает не только историю Эльзы Раутайоки, но и всей семьи и таким образом историю всех ингерманландских финнов в XX столетии. Войны, принудительные перемещения и сталинские гонения разбросали по всему миру потомков рода, несколько столетий жившего на территории Ингерманландии. Родственники Раутайоки сейчас живут по всей Евразии, от Швеции и России до Эстонии и Казахстана.
Жизнь в Ингерманландии была мирной и зажиточной до сталинских репрессий
Внуки крепостных сумели расширить свои земельные наделы, и вплоть до 1930-х годов ингерманландские крестьяне жили хорошо.
– После революции землю конфисковали, однако во времена политики НЭПа участки вернули и вдобавок дали общую землю. Крестьяне-инкери могли существовать безбедно, продавая свои продукты на рынке в Петербурге, – говорит Раутайоки.
Однако после того, как к власти пришел Сталин, начались репрессии и коллективизация. Потомки крепостных в одночасье превратились в кулаков. Семья Эльзы потеряла свою землю – ее забрал колхоз. Родственники оказались в концлагерях. Началась русификация Ингерманландии. Большевики закрывали лютеранские церкви и финские школы, учиться отныне можно было только на русском языке.
– Во времена, когда мать была студенткой, последий финноязычный техникум для учителей сделали русскоязычным. Когда мать стала учительницей в Гатчине, она вела уроки уже на русском, – говорит Рейо Раутайоки.
Во время немецкой оккупации Эльзу забрали работать в штаб командования – чтобы выжить, она молчала об увиденном
Эльза Дуббельман стала учительницей математики и работала в Ленинграде, когда Германия напала на СССР. Вражеские отряды приближались к городу. Ингерманландцы, включая родственников Эльзы, оказались по обе стороны блокадного кольца. Эльза жила в Гатчине, которую немцы оккупировали в 1941 году.
– Когда пришли немцы, партизаны начали резать телефонные линии. В начале фашисты считали всех ингерманландцев партизанами. По ночам мужчин запирали, утром двери отворяли снова. Однажды утром охранник спросил, говорит ли кто-то из жителей по-немецки. Брат Эльзы сказал, что его сестра знает немецкий. После этого немцы пришли к ним в дом и сказали родителям, что забирают Эльзу. Ее саму никто не спрашивал, – рассказывает Раутайоки.
В штабе командования Эльза работала секретаршей и переводчицей три года. Как она относилась к немецким оккупантам?
– Она старалась относиться к этому как к работе. Как секретарь, она много писала и работала с бумагами, не с людьми, но от жестокости немцев скрыться ей не удалось. Она видела много ужасов, но чтобы выжить, она молчала, – говорит Раутайоки.
Позже Эльза поделилась с родственниками обрывками воспоминаний о тех временах. Например, она рассказывала, что если телефонные провода оказывались перерезанными, немцы хватали на улице десяток первых встречных и вешали их в гатчинском Дворцовом парке для устрашения остальных. По словам Эльзы, жертвами становились как ингерманландцы, так и русские. От руки немцев погиб и двоюродный брат Эльзы Юсси, который столкнулся с немцами по пути с рынка, где он торговал картошкой. Когда Юсси не вернулся домой, его мать и сестра отправились на поиски. Дочь увидела брата повешенным на дереве, но ни слова не сказала слепой матери и отвела ее домой. Мать так никогда и не узнала о судьбе сына.
Эльза сыграла важную роль при переселении ингерманландских финнов в Финляндию во время войны
Впервые мысль переселить финнов-инкери из СССР в Финляндию пришла в голову немецкому командованию еще в 1941 году. Той зимой в Ингерманландии был ужасный голод: из-за нападения немцев крестьяне не успели собрать урожай, а гражданское население немцы не кормили. В Финляндии тот год также выдался тяжелым, поэтому идею переселить в страну лишние голодные рты была воспринята без энтузиазма.
В 1943 году Германия и Финляндия заключили договор, согласно которому началось переселение ингерманландцев в Финляндию. Одним из факторов, повлиявших на финнов, стали идеи панфинно-угризма. (Панфинно-угризм — идеология и движение среди национальных элит и интеллигенции финно-угорских народов, ставящее своей целью их культурную и иногда политическую консолидацию).
В то же время среди инерманландцев, заявляет Раутайоки, эти идеи зачастую большой поддержки не вызывали.
– Для них эти идеи были чуждыми, “братство народов” было, так сказать, экспортным товаром, а не личной целью или идеалом, – комментирует Раутайоки.
Эльза составляла списки отправлявшихся в Финляндию и сама провожала их на поезд. На работе она встретилась с тысячами ингерманландцев, уезжавших в Финляндию. Многие из них запомнили ее как “Эльзу из Гатчины”. Сама она уехала в числе последних. В тот момент уже было понятно, что Германия проиграет войну.
Эльза стала учительницей в Финляндии, но страх не покидал ее и на новой родине
В феврале 1944 года Эльза прибыла в новую страну, в которой она никогда раньше не бывала. Однако язык этой страны был для нее родным.
– В Финляндии мама пошла учиться и повышать квалификацию. Она получила помощь, поскольку знала чиновников, которые отвечали за переселение инкери. В 1945 году мама закончила обучение. В то время учителей не хватало, и многих педагогов из числа ингерманландских финнов переучивали и быстро отправляли на работу.
В 1944 году Финляндия и СССР заключили перемирие. Когда война завершилась, внешняя политика Финляндии полностью изменилась.
– Все внимание было сосредоточено на том, чтобы не раздражать русских. Судьба ингерманландцев стала запретной темой.
В страну прибыла Союзная контрольная комиссия, наблюдавшая за выполнением условий перемирия. Согласно этим условиям, финны должны были вернуть в СССР интернированных и привезенных в Финляндию против воли советских граждан. Многие инкери возвращались добровольно, поскольку им обещали, что они смогут вернуться в родные места. Как известно, это обещание советские власти не сдержали. Однако осенью 1944 Контрольная комиссия всеми возможными способами старалась вернуть ингерманландских финнов обратно в СССР.
– Комиссия пыталась всячески заманить их назад, обещала вернуть им дома и землю, помощь от государства. Многие поверили, а тем, кто сомневался, угрожали. В то же время финское государство помалкивало, хотя раньше многим ингерманландцам обещали гражданство после войны. Теперь все посулы были забыты. Ингерманландцы пытались узнавать у властей, могут ли они остаться, но чиновники молчали. Пассивность Финляндии привела к тому, что многие решились уехать, думая, что на новом месте они никому не нужны. В Финляндии находилось тогда около 8000 беженцев из Ингрии, из которых половина сбежала в Швецию в первые годы после войны, чтобы не возвращаться в СССР, – говорит Раутайоки.
Эльза Дуббельман ни в какой момент не планировала ехать обратно. В 1944 году представители комиссии прибыли в Каяани в учительскую семинарию и стали уговаривать ингерманландцев вернуться. Эльзу предупредили о приезде комиссии, и она сумела спрятаться.
– За находящимися здесь велось пристальное наблюдение. Члены комиссии приходили к людям в дома, маму искали по имени-фамилии. Было известно, что во время оккупации она работала в немецком штабе, ее считали военной преступницей. Мама спряталась, но вернулась после того, как комиссия уехала из Каяани.
Брак с финном и гражданство не помогли избавиться от страха за свою жизнь
В учительской семинарии Эльза познакомилась с финским коллегой Ээро Хелениусом. Спустя несколько месяцев молодые поженились. Рейо Раутайоки считает, что брак был заключен так быстро, чтобы мать получила финское гражданство. В те времена женщины-инкери получали гражданство через замужество с финном, но мужчины – нет. Многие вынуждены были десятилетиями ждать гражданства. Впрочем, даже финский паспорт не защищал полностью. Среди высланных обратно в СССР было несколько граждан Финляндии.
– После замужества мать с отцом переехали в Тампере, жизнь понемногу налаживалась. О принудительных возвращениях в СССР, впрочем, забыть не удавалось – эта тема всплывала еще несколько лет даже после смерти Сталина, – говорит Раутайоки.
В 1950-е семья сменила фамилию на финскую. В первую очередь это произошло из-за профинских взглядов Ээро, но смена фамилии также защищала Эльзу.
По словам Раутайоки, брак его родителей омрачало то, что у обоих были свои травмы, о которых говорить тогда было не принято. У отца за плечами была война, у матери – война и гонения.
– Отец свои душевные раны не осознавал, наверное, и никак не пытался избавиться от их последствий. Иногда после выпивки он с фронтовыми товарищами мог поговорить о пережитом на войне. У мамы была возможность обсуждать свой опыт с другими ингерманландцами. Военные события и все остальное иногда обсуждали дома, впрочем, вполголоса. У мамы было много друзей, поскольку документы всех перевезенных в Финляндию инкери проходили через ее руки.
За стенами дома Эльза о своем прошлом никому не рассказывала. В школе, где она преподавала, только директор знал о том, кто она и откуда. Даже в 2000-е страх не покинул Эльзу окончательно.
– Несмотря на то, что прошлое оставило на ней свой отпечаток, мама была очень светлым человеком. Ее страх не был заметен окружающим, но я думаю, она сильно страдала временами. Даже в доме для престарелых она иногда пугалась разных вещей. Однажды мы сидели с ней в лобби, когда вошли трое мужчин. Мама спросила, знакомы ли мы, и когда я ответил отрицательно, она предложила вызвать полицию. К тому времени она уже страдала от Альцгеймера и не очень понимала, что происходит вокруг, но страх по-прежнему не покидал ее.
Распад СССР и решение Финляндии распахнуть двери для ингерманландских репатриантов уже не повлияли на жизнь Эльзы.
– Решение Койвисто было правильным. Но среди людей, которые приехали, наших знакомых уже не было. Правда, родственники из Эстонии нас навещали, и мы тоже к ним ездили. Мамина двоюродная сестра из Петербурга у нас гостила. Но мама так и не поехала в Россию снова. Для нее порог был слишком высок. Я, в свою очередь, много поездил и по исторической Ингрии, и по Эстонии.
Перевод с финского языка – Любовь Шалыгина